Красная строка № 33 (428) от 3 ноября 2017 года

Пока Молчалину не вручили медаль

Одно школьное пророчество утверждает, что история России закончится, когда Молчалин из бессмертного произведения «Горе от ума» станет положительным героем и старшеклассников обяжут писать сочинение на тему «Умеренность и аккуратность — высшая добродетель гражданина» или (вариант) «Девиз: «В мои лета не должно сметь своё суждение иметь» — как основа карьерного роста».

Судя по тому, что происходит в орловском чиновничьем мире, нашей стране недолго осталось.

Что такое образцовый орловский чиновник? Это человек, который сидит на попе ровно. Ничего предосудительного в этом положении нет, но для решения некоторых проблем нужно отрываться от стула, а это у данной категории граждан не всегда выходит убедительно.

Например, год назад мы делаем с заведующим Военно-историческим музеем С. Широковым материал «Эта надоевшая патриотика» о тяжелом материально-техническом положении музея. Управление культуры и архивного дела Орловской области на портале Орловской области тут же отвечает на критику в свой адрес, причем по пунктам. Например, «По вопросу ремонта крыши здания музея» начальство управления сообщает следующее: «В целях решения данного вопроса в 2014 году был проведен конкурс на осуществление работ по подготовке проектно-сметной документации и определен победитель». Далее сообщалось, что «заявки в региональную межведомственную инвестиционную программу на проведение работ по капитальному ремонту кровли в объеме 5 млн. 230 тыс. руб.» направлялись. Разумеется, крыша в музее не отремонтирована до сих пор и продолжает течь. Но ведь ответ дан. Чиновники наверняка сделали все, что смогли.

Я неоднократно говорил С. Широкову, патриотическому рвению которого искренне симпатизирую, что проблемы музея имеют не материальный, а идеологический характер. Сложности материально-технического свойства — лишь следствие той тенденции, что описана в названном выше школьном пророчестве.

Что такое военная история? Это рассказ о подвиге и самоотречении во имя чего-то высшего, большего, чем жизнь одного, даже самого замечательного человека, и несравнимо большего, чем меркантильные интересы любой по численности группы лиц. Потому, что на войне, чтобы победить, кто-то из стана победителей должен умереть. Не бывает иначе. И вы что — хотите распространить идеологию самопожертвования на все общество? С ума вы, что ли, сошли? Вы можете представить ушлого чиновника, который сказал бы своему сыну: «Слушай, чадо! Умереть за свою страну — высшая доблесть. Всегда иди прямой дорогой! Защищай слабых, помогай бедным, вступайся за обиженных, чего бы тебе это ни стоило, будь честен и никогда не бери пример с меня, старой проститутки!». Даже если этот прожженный кадр, достаточно уже поживший и воспитавший зрелое дитя, вдруг произнесет такую речь, его отпрыск почти наверняка скажет в ответ: «Хватит шутить, пап! Пусть лузеры умирают!».

Я неоднократно говорил С. Широкову, осматривая его полуразрушенные, но все равно еще живые музейные владения: «Сергей (мы знакомы давно), неужели ты не понимаешь, что чиновники, даже формально проповедующие верность долгу, нравственную требовательность и самоограничение, закладывают бомбу под личное благополучие? Ведь эта атмосфера, распространяясь, может стать обязательной для всех, в том числе и для них. Все будут обязаны жертвовать личным во имя общего. На что ты надеешься? Довольствуйся дежурными речами по праздникам с высоких трибун и не забывай, что это всего лишь ритуал, в котором совсем не обязательно все слова воспринимать буквально. Поскольку, продолжал я, будь иначе, ораторы давно оказались бы на передовой. Много ты (все мы) видели подобных примеров? Их до обидного мало. Не ошибется тот, кто скажет, что их практически нет. Подвиг — это для кого-то. Опасно, если он окажется для тебя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Орловский Военно-исторический музей прозябает».

Не было бы С. Широкова, всё пытающегося чиновничьему миру что-то доказать, не было бы и проблем. Сидел бы другой заведующий военной патриотикой на попе ровно, зевали бы мы на дежурных мероприятиях — и все были бы довольны, Молчалин потихоньку становился бы героем. Но С. В. Широков упрямо не хочет сдаваться.

Проявляется это даже в делах второстепенных. Особенно в этом смысле мне нравится фойе музея на втором этаже. Обычное, но, правда, очень светлое, оно буквально уставлено цветами и разной прочей зеленью в огромных и просто больших горшках. Просматриваются даже ведра из-под замазки — расходная тара строителей. С. В. Широков пересаживает туда разрастающуюся фауну. Фойе превратилось в зимний сад.
Ходить — одно удовольствие. Бюджетных расходов — ноль. Все цветы подарены людьми, знающими, что С. Широков всеми средствами пытается сделать музей привлекательным во всех смыслах.

Экспонаты тоже дарят, но с этим сложней. Военно-исторический музей — всего лишь филиал музея краеведческого, а в нем С. В. Широков не главный, а подчиненный. Поэтому, например, оружие, которое в Военно-историческом музее экспонировалось годами, как только вневедомственную охрану из-за ее дороговизны поменяли на обычного сторожа, со стеллажей изъяли и увезли в специально охраняемую комнату в музее краеведческом. Увезли по тому же адресу и боевые награды, в том числе и те, что были переданы в Военно-исторический родственниками погибших орловцев. Теперь эти награды в сейфе. Там они, конечно, сохраннее, но кто их видит? Проблему могут решить музейные витрины, оборудованные сигнализацией, но этой «роскоши» в Военно-историческом музее нет. Нет ее и в музее краеведческом. Зато там есть уже упомянутый спецхран, в котором, например, на вешалках висят два десятка полководческих мундиров, в том числе, с боевыми наградами. И для кого они там висят? Для редко заходящей охраны?

Вопрос — а для чего тогда музей вообще нужен, ведь он ценен, в первую очередь, возможностью приобщиться к реальной истории, к настоящим экспонатам, а не к муляжам.

Эту войну со своим краеведческим начальством С. Широков проиграл. От обмундирования генерала Горбатова, где было и холодное оружие, на стеклянной витрине второго этажа Военно-исторического музея осталась одна папаха. Можно посмотреть. Остальное — под замком на Гостиной, 2. Кстати, витрины в Военно-историческом — не музейные, специализированные, а торговые, такие вы можете увидеть в любом приличном или совсем рядовом магазине. Символично, правда? Торговля — как символ времени, сама уже — экспонат. Может быть, даже главный.

1 сентября в Военно-историческом музее сторожа сменили на ЧОП. А в конце октября С. Широкову сообщили радостную весть — музею вновь возвращают изъятое оружие, теперь можно. Просочилась информация, что на выставку, посвященную 100-летию революции, приедет врио губернатора. Плохо, если кроме значков, ему нечего будет показать. «А где вы были эти два месяца?» — поинтересовался судьбой возвращаемого оружия С. Широков у начальства. В ответ мудрую улыбку увидел он.

Сергей Владимирович безнадежно отстал от идеологического, с позволения сказать, мейнстрима. Молчалин уже стал героем. Но неофициально пока.

В Военно-историческом два научных сотрудника. Вы когда-нибудь были в этом музее? Походите. Оцените размеры, возможности, обязанности персонала. Не все чиновники знают (зачем им это надо?), но в обязанности научного сотрудника музея, помимо обязательных экскурсий и разного рода лекториев, входит собственно научная работа. Нужно, например, трудиться в архивах, составлять каталоги и описи. С. Широков вместе со своими подчиненными всё это делает, выполняя ещё и обязанности завхоза (по факту), а к тому же — носится со всякими вредными идеями, которые любому уважаемому члену общества, сидящему на попе ровно, наверняка покажутся опасными.

Например, опять-таки, не на бюджетные (неугомонный заведующий уже почти не рассчитывает на эти источники), а на депутатские деньги — депутаты от ЛДПР и «Справедливой России» помогли — он купил два современных технических приспособления со скучным названием «информационные киоски». Каждый киоск стоит 100 тыс. рублей плюс 80 тыс. — программное обеспечение. Вкратце: монитор, под ним — целый мир информации военно-исторического профиля. На мониторе — разделы, сенсорная клавиатура. От вас требуется набрать искомое или просто водить пальцем по разделам. Ваш дед, прадед воевал на Орловщине? Заходите в нужную базу, вы всё узнаете о нем, его подразделении, боевых действиях того периода. Всё, что удалось собрать научным сотрудникам музея. Ничего революционно нового, так давным-давно работают музеи по всей стране, молодежь не «купишь» статичными фотографиями и мертвыми стеллажами. К тому же «киоски» удобны, функциональны. Раз погрузишься в мир истории — и ты уже увлечен. Что еще нужно для воспитания гражданина, патриота, проще говоря, человека, не равнодушного к прошлому, настоящему и значит будущему своей страны?

Но начинку для «киосков» еще нужно создать. И два научных сотрудника Военно-исторического вместе с Широковым, сидя за своими компьютерами, в строгой, определенной форме загоняют файлы в разделы и рубрики. Не сдается, гляди-ка, музей! Ну кто заставлял заведующего теребить партии, доставать деньги, тратить время и нервы на то, чтобы всё это заработало? Не было таких распоряжений. Человек сам создает себе проблемы, хочет, видите ли, чтобы в музее было интересно! Неизвестно, куда его эта активность доведет! Даже я начинаю тревожиться!

Этот самый С. Широков знаете, что отчебучил? Взял и написал письмо Жириновскому. Почему именно ему — не суть важно. Написал. Разумеется, попросил денег. Знаете, на что? Этот проект я пока видел у Сергея на экране его рабочего компьютера. Молча сменяются лица, даты, целые эпохи. Один за другим перед вами проходят орловцы, жившие в самое разное время, но объединенные одной общей чертой — они все воевали за свою страну. Кстати, не только орловцы. Жан Луи Тюлян, например, тоже тут, вот его фото. Воевал в нашем небе? Да. Наша история? Безусловно! Рядовые, генералы. Живые, мертвые. Знаете, кто такой Филипп Филиппович Лысов? Ветеран Великой Отечественной — кавалер трех медалей «За отвагу». А знаете, что такое было получить на той войне три медали «За отвагу»? И при этом остаться в живых…

Так вот С. Широков попросил у В. Жириновского денег на то, чтобы на здании Военно-исторического музея повесить огромный экран, по которому, сменяя друг друга, на нас будут смотреть эти самые лица — из разных эпох, из разных войн, люди разной судьбы и социального положения, достатка, характера, объединенные одной, уже названной чертой — патриотизмом. Проект, уже работающий, только на маленьком компьютерном экране, назван так, что меня пот прошиб. Простое такое название: «Помни нас, Россия!». Ну не хочет упрямый заведующий, чтобы героем современной России постепенно становился Молчалин.

А экран стоит 800 тысяч. Для кого-то, возможно, карманные деньги, но, как показывает история, не для всех. Владимир Вольфович (к нему никаких претензий, он Орлу ничем не обязан, поскольку ничего Военно-историческому музею не обещал) письмо выбрасывать не стал, а отослал его тогда еще губернатору В. Потомскому. Тот спустил его ниже по инстанциям, отвечающим за культуру и патриотизм. Те добросовестно ответили С. Широкову, что идея прекрасная, достойная одобрения и поддержки, но тут же заметили, что денег на ее воплощение в областной казне нет.

Остается мечтать. Но не только. Если вы в хороших отношениях с тем же С. Широковым, он вас в не очень загруженный день может отвести в музейный зал, в котором бывали очень немногие. Этот зал уникален. Он абсолютно пуст, размеры его огромны. По стенам — потеки воды — той самой, что попадает сюда с давно не ремонтируемой крыши. Если вы подойдете к окну, то обнаружите, что постоянно скап­ливающаяся влага не только отслоила штукатурку, но уже начала разрушать кирпичную кладку. Это конференц-зал. Стоит себе пустой. Ветшает, приходит в полную негодность.

Это больше, чем зал, это символ. Ну, не верю я, когда сытые, сидящие ровно на огромной зарплате гос­пода, выполняющие не пыльную или вовсе никакую работу, по особым датам произносят красивые слова про патриотизм и то, что никто не забыт или там ничто не забыто. Не надо врать. Я же знаю, что вам всё равно.

Патриотизм — это что-то другое. Об этом можно будет поговорить предметно, когда музей, специально созданный для того, чтобы воспитывать названное чувство, перестанет на ваших глазах умирать.

Сергей Заруднев.