Обожаемая миллионами актриса готовится к бенефису накануне юбилея, блестяще сыграв одну из главных ролей в премьере спектакля «Любовный круг».

В мире театра есть понятие «большие актрисы». Знаменитая Аксинья из «Тихого Дона» — Элина Быстрицкая — в их числе. Природа наделила ее огромным талантом, а силу духа, помогающую сохранить свой дар при всех испытаниях судьбы, актриса воспитала в себе сама. Женщины, а тем более актрисы, предпочитают не говорить о своем возрасте. Элина Быстрицкая — редкое исключение. Может быть, потому, что настолько моложе своих лет она выглядит, настолько она активна, энергична. Настолько, что успевает заниматься политической деятельностью в рядах «Справедливой России».

— Элина Авраамовна, вам наверняка завидовали, были интриги, анонимки. Как вы реагировали?

— Я сделала неукоснительным правилом не вступать ни в какие выяснения отношений и вообще не замечать людской злобы и зависти. Это нелегко, но я этому правилу неуклонно следую. И уж подавно нельзя устраивать скандалы. Мало того что ничего ими не добьешься, так еще сама быстро превратишься в злобную каргу. Ведь возраст — это не только счетчик неумолимого времени, это еще и производное нашего характера. И вместе с тем человеку необходимо тепло. У меня есть близкие подруги, которые всегда готовы прийти мне на помощь, как и я им. У них даже есть ключи от моей квартиры.

— Вы были и остаетесь потрясающе красивой женщиной. У вас есть какие-то секреты?

— Все «секреты» чрезвычайно просты. Я начала заниматься собой почти полвека назад. В те времена не было никаких фитнес-клубов, тренажеров… Я занималась физкультурой по два часа в день, сейчас, конечно, меньше. Все, что мне нужно — пол и коврик. Диетами я себя не морю, просто не ем много, ничего соленого, жирного, острого. Это мне дается просто — к чувству голода привыкла в войну. Вопрос здесь в силе воли, ее можно и нужно тренировать постоянно. Так же, как мышцы. Стоит раз-другой дать себе слабину — и ты тут же будешь отброшена назад.

— Стоило только захотеть — и у ваших ног был бы весь мир.

— Я никогда не считала, что моя внешность позволяет мне делать то, что не разрешает мне моя нравственность. У нас в семье было принято: это порядочно, это непорядочно. Я не могу сделать то, за что мне потом будет стыдно. С собой не спорю — и мне комфортно. Стараюсь не делать зла, не надоедать никому, не вешаю своих проблем. Сама зарабатываю себе на жизнь, и мои потребности соответствуют моим возможностям. Пойти на нечестный поступок, чтобы иметь больше, не могу.

— Что было самым страшным во время войны?

— Боль за близких, бедность, ежеминутное ощущение опасности. Мой отец был военврачом, а мне тогда было 13 лет. Голод, холод. Я заботилась о младшей сестре, носила каждый день по два ведра воды из колонки, работала в госпитале. Прием раненых — это несколько суток без сна. А потом надо было идти домой по пустому городу. У меня было «оружие» — заточенная металлическая расческа… Как-то возвращаюсь, а квартирная хозяйка рассказывает: сестричка сказала, что если убьют, то лучше в постельке. Понимаете, когда ребенок четырех-пяти лет такие вещи говорит?..

— А за что в институте вас хотели исключить из комсомола?

— Я постояла за себя — ударила хулигана так, что он отлетел к стенке! Я стояла возле аудитории, где должна была читать сказку о Ленине, вечером у нас как раз планировался траурный ленинский вечер. Это была весна 1953-го года. Закрыв глаза, отрешенно повторяю текст, и вдруг — оглушительный свист прямо в ухо! Ну я и дала хулигану со всего размаху затрещину. Из этого рядового случая раздули целый скандал! Мне сказали: завтра будет приказ об отчислении. Я ответила: если завтра отчисление, послезавтра ищите меня в Днепре.

— И не побоялись такое сказать? Могли бы ведь только усугубить положение!

— Театральный был мною выстрадан: я пережила горькую борьбу с родителями, чтобы попасть в институт. В 1947-м году пыталась поступить, но папа уговорил директора не принимать меня. Он скептически относился к моему желанию стать актрисой. И вот комсомольцы устроили собрание, разборку до трех часов ночи тяжелейшую. От меня потребовали, чтобы я положила на стол комсомольский билет. Я ответила: я получала его на фронте и вам не отдам! Конечно, это была дерзость, но я была убеждена, что имею право так себя вести. Потому что я была абсолютной комсомолкой. Я была защитницей СССР. Я была фронтовичкой. Добивалась всего сама, была взрослой, сильной и очень уверенной в справедливости. Мне объявили выговор, а через два месяца сняли…

— А сегодня, на ваш взгляд, справедливость возможна?

— В молодости я верила всему, потому что сама не лгала. Я и сегодня не лгу, но многому не верю, потому что опыт показывает: не все, что говорится, — делается. Но чувство справедливости во мне неизменно. В госпитале я видела, как люди, защищавшие нашу страну, умирали от ран, а те, кто выжил, отдали все, чтобы наша страна после войны поднялась с колен. Как и их дети, люди моего поколения. Они честно и с полной отдачей трудились, чтобы Россия стала сильной и великой. И страна наша людским трудом обрела могущество, у нас все было передовое — от космоса до кинематографа. А сейчас нашим пенсионерам очень сложно, и их состояние — одно из важнейших обстоятельств, приведших меня в «Справедливую Россию». Я не могу относиться равнодушно к тому, что происходит в стране! У меня есть свое мнение, но я его никому не навязываю. Во-первых, это бесполезно: никто не принимает чужое мнение. А во-вторых, только поступками можно что-то изменить, поэтому и приняла решение вступить в партию справедливости. Миронову вот я верю. Он мужик прямой, честный!

— У вас очень много званий и общественных должностей. Какую из них вы цените больше всего?

— Больше пятнадцати лет назад я, преподавая в училище Малого театра, увидела своими глазами, как студенты падают в голодные обмороки. И тут же сказала себе, что костьми лягу, но постараюсь помочь ребятам. Я решила создать специальный благотворительный фонд в поддержку искусства и науки, обратилась к Ельцину, меня поддержали московские власти. Вскоре фонд заработал, и нам удалось добиться увеличения стипендий для наших студентов. Если уж чем-нибудь я могу гордиться в этой жизни, так это созданием этого благотворительного фонда. Вообще, уверена, что каждое доброе дело, мало оно или велико, где-то там, на небесах обязательно нам засчитывается.

— Вы и вправду отказались от наряда, который вам предложили, чтобы пойти в Белый Дом?

— Правда (смеется), хотя многие сегодня полагают, что это так написали отечественные газеты. В начале 1960-х вместе с Черкасовым, Меркурьевым и Бондарчуком я была приглашена в США в Белый дом. Американский дом моделей предложил мне роскошнейший, фантастической красоты костюм, в котором я должна была сфотографироваться для журнала «Америка». Но я была «бдительна» и как истинно советская женщина отказалась, — так уж была воспитана.

Анна Поспелова.