Пошёл я на базар. Картошки надо было купить. Одна бабуля сидит, склонившись над ведром с прошлогодними клубнями. На ведре приклеена бумажка с корявой карандашной надписью: «элита». Любо было посмотреть на эту базарную картинку. Наверняка бабуля понятия не имела, что такое семенная элита и как она создаётся. Отмыла картошку от грязи и мусора — вот и получилась «элита»…

Невольно возникли ассоциации с нынешней российской политической элитой. Она по сути своей (я имею в виду интеллектуальную, социальную сущность) возникла и размножилась по технологии, схожей с бабушкиной. Одеться в дорогие одежды, сесть в заграничный автомобиль, занять доходное и престижное место с надёжным покровителем — это ещё не значит быть лучше, достойнее, умнее других. Элитные семена создаются в научных центрах годами упорного труда для получения высоких урожаев, и лучшего качества. А современная человеческая «элита» больше напоминает колорадских жуков, одним махом пожирающих целые плантации.

Двадцать лет по России кружится разрушительный тайфун так называемых либеральных реформ. Он сметает на своём пути уникальные предприятия, школы, больницы, детские сады, целые деревни с коренными жителями и общественным хозяйством. Население страны вымирает от непосильной жизни, растёт число безработных, алкоголиков, наркоманов. И только семейство олигархов богатеет год от года, грабит народное достояние, свободно вывозит за рубеж огромныaе капиталы.

Нынешняя власть объединилась с капиталом, создаёт благоприятные условия для воровского бизнеса. Среди высокого чиновничества, в правоохранительных органах, в армейских штабах процветает коррупция. Бывшие партийные и государственные функционеры образовали политическую и финансово-банковскую элиту, используя власть в целях личного обогащения.

Этот позорный и преступный процесс перерождения правящей верхушки я старался показать в только что вышедшей в свет публицистической повести «Семейство удавов». В ней в художественной форме отображены предательство общественных интересов и корыстолюбие высших чиновников последнего периода советской эпохи. Подобно Иуде, они продали честь и совесть дьяволу; звон золотых монет стал для них дороже мелодии Гимна Советского Союза и песен о Родине.

События, описанные в этой повести, сродни нашей орловской действительности. Литературные герои живо напоминают известных нам перевёртышей и лицемеров, создателей и властелинов семейства удавов на Орловщине. Несметные богатства, оказавшиеся в их владении, обличают ненасытную сущность орловской «элиты» строевского периода. Это было время разрухи, а не созидания. Рухнула экономика области: исчезли крупные наукоёмкие предприятия, почти полностью ликвидировано общественное животноводство, заросли сорняками огромные поля. Заезжие инвесторы отобрали землю у крестьян, разорили животноводческие фермы, разбазарили технику, оставили людей без работы, в жалком состоянии. Многим изуродовали судьбы, определив их путь в места не столь отдалённые.

Честных граждан возмущает то, что бывшие высокопоставленные чиновники советского времени взяли моду охаивать наше прошлое, хотя сами до сих пор насыщаются плодами напряжённого, нередко героического труда всего советского народа.

…В семидесятые годы прошлого столетия я десять лет руководил Мценским районом в качестве первого секретаря горкома КПСС. Село тогда никто не называл чёрной дырой. В колхозы и совхозы поступали всё в большем количестве минеральные удобрения, техника, строительные материалы. Строились не только отдельные дома, но и целые благоустроенные посёлки с объектами производственного и социального назначения — Высокое, Черемошны, Жилино, Добрая Вода и другие. Все люди трудились, много молодёжи оставалось в родных местах. Справлялись свадьбы на деревне, наполнялись малышами дет­­ские сады, в необходимых случаях хозяйства брали на себя содержание малокомплектных школ, но не закрывали их.

Был взят курс на кооперацию и специализацию сельскохозяйственного производства. В Мценском районе, например, построили межхозяйственный комплекс по откорму крупного рогатого скота мощностью до 12 тысяч голов одновременной постановки. Ежедневно привесы составляли по килограмму на каждую голову при затратах 7—8 кормовых единиц.

Затем к комплексу присоединили три низкорентабельных хозяйства с 16 тысячами гектаров земли, молочными фермами, социальными объектами. Образовалась крупная агрофирма «Мценская». Зерновые здесь устойчиво давали по 50—60 центнеров с гектара, сахарная свёкла — до 600 центнеров.

С советских времён возглавляет этот слаженный трудовой коллектив Николай Александрович Жернов. Он побывал во многих странах, в том числе в Америке. Убеждённо говорит, что нам не стоит склонять головы перед их успехами. Наши люди и наши результаты труда не уступают самым высоким мировым стандартам.

Так-то оно так. Люди не уступают, это верно. Элита уступает. Шаг за шагом уступает и отступает. Не побоюсь усмешки некоторых современных скептиков и скажу: отступает от великих завоеваний советского народа!

Я пишу эти строки, только что возвратившись из поездки в агрофирму «Мценская». Тянет к делам минувшей молодости. Ходил по территории комплекса и думал: «Вот куда надо привезти мэра Орла на семинар по благоустройству». Образцовые, как на картинке, подстриженные газоны, зелёные насаждения и цветы. Всё промыто, вычищено, где нужно — побелено, покрашено.

В механизированном кормоцехе аккуратно сложены суточные запасы комбикормов, «зелёнки», сена, силоса, минеральных добавок. Всем этим огромным хозяйством управляет один оператор. Для каждой возрастной группы скота компьютер рассчитывает кормовые смеси согласно технологической карте.

Казалось бы, благодать, да и только. Но заходим в откормочную воловню, и я останавливаюсь в недоумении. Никогда не видел на Орловщине телят такой масти. У нас были сплошь и рядом семинталы и чёрно-белые. А тут стоят какие-то мышастые, дымчатые, невиданные ранее породы. Жернов видит моё удивление, поясняет:

— Кончилось время, когда машины с молодняком в очередь становились на комплекс. Почти не осталось на Орловщине коров, всех вырезали «эффективные собственники». Приходится закупать молодняк в Краснодарском и Ставропольском краях, республиках Поволжья, в Пензенской, Ивановской, Рязанской областях, даже в зарубежной Белоруссии.

Вот они, наши новые стандарты. Вот куда отступила «эффективная» рыночная экономика.

— Но это ещё не главная трудность, — продолжает Николай Александрович. — Самое страшное — это сбыт продукции. Никто нигде не хочет принимать отечественное мясо. Все базы и мясокомбинаты забиты импортом. Это настоящее мучение.

Вот и приехали на конечную станцию. До чего же пустыми звуками оказываются заклинания руководителей страны о всемерной поддержке отечественного производителя. Говорят, что и Народный фронт для этого создаётся. На деле получается фронт без тыла. Вся надежда, наверное, на помощь фронту по лендлизу.

— У меня на десятки миллионов стоит первосортное свежее мясо, а сбыть некуда. Всё запрудил поток перемороженного зарубежного старья. Плюс к этому в течение года в наших хранилищах лежало 12000 тонн первосортной пшеницы. Есть покупатели по хорошей цене. Но правительство само не закупало и продавать не разрешало. Вот и получается: мы сидим на мешках с золотом, а сами на коленях просим у государства кредит.

Если к этому добавить рост цен на электроэнергию, нефте­продукты, удобрения, технику, то и получается «картина Репина «Приплыли…». А это уже большая политика, и вершит её рыночная элита без стыда и совести.

На Орловщине остались от советской эпохи несколько хозяйств, которые не попали под каток инвесторов, сохранили животноводство, социальную сферу, обеспечивают людей работой и достойной зарплатой. В Ливенском районе, например, колхоз «50 лет Октября» возглавляет старейший коммунист, член горкома КПРФ Леонид Егорович Бородин. Хозяйство живёт так, как будто и не было разрушительных реформ: ничего никому не распродали, не разбазарили, не ликвидировали. Никаких инвесторов дедушка Бородин к коллективному хозяйству не подпускает, а социальные льготы и услуги все сохранил.

В Свердловском районе лучшее хозяйство «Куракинское» много лет возглавляет коммунист, депутат районного Совета Мишин. К нему и сейчас приезжают за опытом со всей округи.

…Не сторговавшись на орловском базаре с бабушкой по «элитной» картошке, я поехал за семенами в пригородное коллективное хозяйство «Берёзки». Там уже более 30 лет трудится старейший руководитель Николай Михайлович Ушаков. Та же самая картина, что и у его товарищей из «тоталитарного советского прошлого». Всё сохранили и даже кое-что добавили. Прибыльно работает птицеводческая ферма. За курами из «Берёзок» в Орле постоянно очередь: они свежи, чисты, вкусны. Огромные капитальные хранилища заполнены продовольственным и семенным картофелем. Запасов собственного зерна хватает не только на приготовление комбикормов, но и на реализацию на сторону. Круглый год работает столовая. Стоимость обеда из трёх блюд… два рубля.

— Я бы и эти два рубля не брал, — поясняет Николай Михайлович, — но нужны талончики для учёта и отчётности.

Всех этих руководителей я давно и хорошо знаю. Вот она —настоящая русская трудовая национальная элита! И никакие абрамовичи, вексельберги, чубайсы, кохи и блохи даже в подмётки им не годятся. На таких стояла и будет стоять святая Русь.

Размышляю об этом, и меня охватывает оторопь: не против
ли таких людей, устоявших на ногах перед тайфуном либеральных реформ, не согнувшихся перед разгулом коррупции, грабежа и насилия, создаётся так называемый Народный фронт? Но именно такие люди, честные и мужественные русские патриоты, в тяжкую годину создавали народные ополчения для защиты родной земли от всяких напастей и поруганий.

Что же это происходит в родном Отечестве? Мы же не глиняные игрушечные статуэтки, не Иваны, не помнящие родства. Память предков для нас — не пустой звук. При слове «фронт» я с болью вспоминаю отца и брата. Они погибли на фронте за Родину в 43-м году в кромешном пламени Орловской дуги. Отец был рядовым телефонистом знаменитой 380-й Орловской стрелковой дивизии, водрузившей 5 августа Красное знамя над освобождённым от фашистов Орлом.

Знаменитое сражение Великой Отечественной войны, получившее название «Орловская дуга», началось 12 июля 1943 года наступлением наших войск из района деревни Вяжи под Новосилем. Недавно я услышал, что создаётся народное ополчение «Орловская дуга», решил ещё раз съездить в Вяжи. На совет с отцом. С мемориального комплекса, расположенного на высоком берегу реки, далеко просматривается тихая, мирная округа. А что было тогда? Отсюда бросились на врага и навечно ушли в бессмертие сотни тысяч лучших сынов Отчизны. В небывалых по ожесточению боях ежедневно погибало по 7—10 тысяч солдат и офицеров. Я стою на крутом обрыве и как будто наяву слышу призывы командиров: «За Родину!», «За Сталина!», «За Советскую власть!».

Мне трудно передать это состояние, но я как будто бегу рядом с отцом через реку по лугу, мимо конюшни с огненными жерлами немецких пулемётов, под разрывами бомб и снарядов…

Это был настоящий народный фронт! Бойцы знали, за какую власть, за какую Родину, за какой народ они отдавали свои жизни.

Через несколько дней после освобождения Орла в нашей хате в деревне Давыдово Колпнянского района нас с сестрой испугал до смерти раздирающий душу крик матери, обезумевшей от горя, принесённого похоронкой…

Тогда я, кроме страха, ничего не чувствовал и не понимал, что осиротел, стал невинной жертвой войны. Таких обездоленных детей войны были миллионы. Но Советская власть, за которую отдали свои жизни наши отцы и старшие братья, не бросила нас на произвол судьбы. За всё доброе и гуманное я этой власти неизменно благодарен и буду верен до гроба. И какой бы фронт против неё, против светлой памяти отца, против памяти моей матери–крестьянки ни создавали «новые русские», я стану на их пути не затылком, а лицом и грудью. Спи спокойно, отец. Я не предам и не продам за 30 сребреников имя и дело твоё!

Десять лет спустя после войны я окончил Днепропетровский индустриальный техникум (спасибо Советской власти) и был призван в армию. Служил три года в Сталинграде. Военную присягу мы принимали на Мамаевом кургане. В то время он по решению правительства оставался нетронутым, будто законсервированным для потомков памятником небывалого сражения. Изуродованные доты, дзоты, укрепления, окопы, опустошённая огнём земля. И вот мы, дети войны, сыны тех солдат, что выдержали натиск озверевших фашистов, стоим в строю на вершине всемирно известного кургана Славы. Внизу лежит Сталинград. И мы перед лицом этого великого города-героя присягаем народу: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Во­оружённых Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь…»

(Такую же присягу принимали офицер КГБ В. Путин и многие другие «новые русские», кто сегодня создаёт фронт против детей и внуков победителей фашизма, против верных потомков защитников социалистической Родины).

На втором году службы я вступил в КПСС. Партийные билеты нам вручали у знаменитого дома Павлова, одним из легендарных защитников которого был наш земляк из Шаблыкино пулемётчик Илья Воронов. У дома Павлова перед памятью погибших воинов мы дали клятву стоять насмерть против любых врагов советской Отчизны. Ни бог, ни царь и ни герой с меня эту клятву не снимут…

Так куда же мне примкнуть сегодня: к рублёвско-путинскому фронту или к ополчению «Орловская дуга»? С высоты своего почтенного возраста я внутренне говорю себе: «Никуда». Я хочу стать на разделительной линии. Не точите топоры, господа-товарищи! Мы же из одной большой семьи. А в семье, даже большой, споры и недоразумения разрешаются не в кулачных схватках, а в сдержанных советах и договорённостях.

Я стою в Вяжах у памятника воинам отцовской дивизии и слушаю воспоминания Николая Даниловича Косарева. В 43-м ему было десять лет. Он видел и до сих пор вспоминает то время.

— Не успели потухнуть пожары войны, как весь народ поднялся на восстановление колхозной жизни. Из эвакуации начали возвращаться люди и общественный скот. Мы, дети, не стояли в стороне. Уже в 43-м году были засеяны первые освобождённые от захватчиков поля. Через несколько лет мне поручили возглавить местный колхоз им. В. И. Ленина. Я преклоняюсь перед трудолюбием колхозников, это был настоящий боевой подвиг. Все понимали, что надо быстрее залечить раны войны. Трудились, терпели, надеялись. И надежды оправдались. Колхоз восстановили, жизнь налаживалась. Доходы росли с каждым годом. Людям помогали строить добротные дома. Заработок позволял покупать мотоциклы, телевизоры, машины. Колхоз входил в число лучших в области. И вот на тебе: за десять последних лет всё уничтожено, не осталось ни людей, ни техники, ни скота…

И последнее. В 1972 году меня с должности первого секретаря Орловского обкома ВЛКСМ избрали первым секретарём Мценского горкома КПСС. Переходя на партийную работу, я передал обком комсомола моему товарищу Геннадию Зюганову. Все последние 40 лет мы сохраняем дружбу и веру в идеалы социализма. Прошу тебя, Геннадий Андреевич, используя свой огромный авторитет в партии и в стране, вразумить уважаемых правителей России, что сегодня не внутренние фронты надо создавать, а поскорее освободиться от западной упряжки. Народ уже не в силах везти чужой воз. Пока же трудно избавиться от впечатления, что вместо действительного возрождения страны (заводов, фабрик, армии, дорог, больниц, школ, совхозов и т. д.) властные чиновники перед выборами озабочены пошивом новых привлекательных мундиров, чтобы нарядным видом увлечь простодушный народ, как бабуля на орловском базаре завлекает покупателей к прошлогодней картошке немудрёной надписью: «Элита».

Владимир Афонин.