На последней сессии облсовета областные законодатели приняли закон «О запрете на территории Орловской области деятельности по организации и проведению азартных игр». В преамбуле так и сказано: «Настоящий закон в целях защиты нравственности, прав и законных интересов граждан и в соответствии с требованиями Федерального закона от 29 декабря 2006 года № 244-ФЗ «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» предусматривает запрещение на территории Орловской области деятельности по организации и проведению азартных игр».

Сам закон предельно короток: «Статья 1. Запретить на территории Орловской области деятельность по организации и проведению азартных игр. Статья 2. Настоящий закон вступает в силу 1 июля 2007 года».

Отлично! Давно бы так. За нравственность только так и можно бороться. Сказано запретить — значит, запретить. Дождались мы наконец, когда растлителей к ногтю прижмут. Правда, если документы облсоветовские внимательно почитать, начинают терзать смутные сомнения. Вот, например, в пояснительной записке к закону самими законодателями написано: «…По данным УФСН России по Орловской области, после 1 июля текущего года потенциально могут продолжить свою деятельность в сфере игорного бизнеса лишь 2 налогоплательщика — ООО «Игровая кампания «Мегатрон» и ООО «Джокер», которые являются обособленными подразделениями (головные организации находятся в г. Москве). По предварительным сведениям, указанные налогоплательщики имеют в собственности в общей сложности порядка 150 игровых автоматов и могут осуществлять свою деятельность на территории г. Орла при наличии стоимости чистых активов у каждого организатора азартных игр в течение всего периода осуществления деятельности по организации и проведению азартных игр не менее 600 млн. рублей с уплатой ими налога во втором полугодии текущего года в общей сложности около 7 млн. рублей».

Это, понятно, пересказываются требования федерального закона. В нем еще говорится, что площадь игровых залов должна быть не менее 100 квадратных метров, а число автоматов на этих метрах не менее пятидесяти. Ну и в чем «фишка» областного закона? Будут «Мегатрон» и «Джокер» соответствовать требованиям, и что тогда? Сто пятьдесят игровых автоматов, которыми они уже обладают — это нравственно, что ли? То есть это количество игровых автоматов угрозы для нравственности орловского народонаселения не представляет? А сто шестьдесят? То есть если в законе Орловской области написано: «Запретить… деятельность по организации и проведению азартных игр», а статьей второй указывается, что запрет вступает в силу с 1 июля, законопослушный обыватель по простоте своей так и понимает, что с 1 июля азартные игры на всей территории Орловской области запрещены. А если нет, если есть какие-то исключения, почему закон называется «О запрете…»? Тогда так и назовите: «Об ограничении…» или «О попытках ограничения…». Варианты имеются. Правда, как тогда совместить разрешенную безнравственность (коль ограничения касаются не всех) с уверениями во вступительной части к закону, что он принимается «в целях защиты нравственности»? Это проблема. Но и ее можно решить, попытаться видоизменить вступительную часть, убрать из нее избыточную патетику, приблизить ее немножко к реальности. А то что выходит: на этой стороне улицы изволь быть, гражданин, нравственным, а на другую сторону перейди — пожалуйста, орловец, пускайся во все тяжкие, закон «О запрете… азартных игр» допускает.

Или вот еще потенциально возможная ситуация: подходит орловский гражданин с текстом закона к игровому автомату, из которого голова разменщицы купюр торчит, и интересуется: «Тысяча извинений, милейшая, но не имеете ли вы чести обслуживать одного из 2 налогоплательщиков, которые после 1 июля текущего года потенциально могут продолжить свою деятельность в сфере игорного бизнеса — «Игровую кампанию «Мегатрон» или ООО «Джокер»? А голова отвечает: «Имею!». «Вот это нравственно!» — радуется законопослушный орловец и давай просаживать свои сбережения!

Впрочем, потенциальные возможности — это ведь еще не факт. Может, ни у «Мегатрона», ни у «Джокера» никакой потенции не хватит, чтобы обыграть областных законодателей. Может, наш облсовет знал, что этой потенции не хватит, поэтому так и написал в названии закона: «О запрете…». Это дальновидно и свидетельствует об уверенности в своих силах. Идем проверять, остался ли кто живой из игрунов. При этом, понятное дело, мне совершенно все равно, собственностью какой компании игровые автоматы являются. Меня, орловца, интересует, запрещен на Орловщине этот безнравственный бизнес (законодатели так и пишут: «в целях защиты нравственности»), или разврат как царил на орловских улицах, так и продолжает царить под самыми разными вывесками.

Иду. Почему, кстати, разработчики областных законов слово «компания» — в смысле организация, фирма — пишут через букву «а»? Вот поэтому и порядка в стране нет. Здесь букву не ту поставили, там закон сомнительно обозвали, а в итоге народ вводится в заблуждение и теряет обязательное уважение к власти. Какое может быть уважение, если школьная программа хромает?

Перекресток улиц Горького и Герцена. Арбитражный суд недалеко, монастырь — и сразу три игровые точки: павильон «Фараон», где раньше торговали овощами и фруктами, новый зал «Шаровая молния» — через дорогу и одиноко стоящий «лепесток» сразу у трех магазинов — азартная тумба, в которую народ спускает свои мятые десятки. А вот посмотрим, как все это закрылось, благо на дворе уже 2 июля.

В «Фараоне» мужики режутся за металл так, что только дым стоит от стука пальцев по кнопкам автоматов. В «Шаровой молнии» все чинно и благородно — простор и полумрак для интима, секьюрити в форме у входа, озабоченная женщина-администратор в строгом костюмчике, клиенты с лицами наводчиков ракет стратегического назначения. И здесь жизнь не прерывалась. «Здравствуйте, охрана». «Здравствуйте». «Работаете?». «Работаем». А то вдруг не работают? На всякий случай интересуюсь.

«Лепестки», поставленные в людных местах, на пересечении пеших троп для отъема денег у спешащих и соблазнения скромной публики, не рискующей заходить в игровые залы, всегда вызывают во мне умильное чувство гордости за неистребимую тягу народа нашего к чтению. Как ни пройду мимо «лепестка», где двери распахнуты из-за жары, всегда вижу девушку-разменщицу, читающую книгу. Возможно, это Тургенев, может быть, даже Достоевский. Роман у него есть такой: «Игрок». А вокруг «лепестка» — подростки, как мухи над… сладким — суют купюры в приемник, ищут комбинацию клавиш, надеются разбогатеть. Сейчас поиграют (откуда деньги, где взяли, кто дал?) и тоже пойдут Достоевского дочитывать. В залы им официально вход запрещен, а здесь какие запреты? Здесь и входа-то никакого нет, одни подходы — на одном квадратном метре человек шесть сразу деньги могут проигрывать.

И «лепесток» никто не свернул, стоит тумба, благоухает, кует прибыль во славу торжествующей нравственности. Если жить в документах, слезы наворачиваются от созерцания добродетелей. А на улицу выползешь — бардак-с, господа законодатели! И зачем этот бардак именовать как-то иначе? Для красоты законотворческого процесса? Тогда вопросов нет.

Сергей ЗАРУДНЕВ.